«Все!» — с облегчением подумала она.

— Нора, я знаю, что это не самое подходящее время, — деликатно начал Марк Тиллингэм, — но есть вещи, которые я непременно должен обсудить с тобой чем раньше, тем лучше. — Этот разговор состоялся во вторник утром, за несколько минут до начала поминальной службы. Вся стоянка перед церковью Святой Марии, что на Олбани Пост-роуд в Скарборо была заполнена дорогими автомобилями. Нора пристально посмотрела на адвоката Коннора сквозь темные стекла очков, которые так гармонировали с ее черным костюмом от Армани. Они оба стояли под большим тенистым деревом неподалеку от покрытой гравием улицы. — Речь идет о сестре Коннора, — продолжил Марк. — Разумеется, она убита горем, так как обожала своего брата. Тем не менее Элизабет обеспокоена твоими планами.

— Моими планами?

— Да, в отношении поместья.

— А что ее тревожит? — удивилась Нора. — Постой, постой, Марк, Элизабет опасается, что я стану оспаривать завещание Коннора?

— Не опасается, а беспокоится, скажем так, — ответил тот. — Недвижимость не может рассматриваться как объект законного наследования со стороны невесты, но это обстоятельство не останавливает некоторых людей...

Нора решительно покачала головой:

— Я не буду оспаривать ее наследственные права, Марк. Боже мой, зачем мне это нужно? У меня нет никакого интереса к недвижимости Коннора. Я любила его самого, а не его поместье. Марк, я хочу, чтобы между нами не было никаких недоразумений: я не стану претендовать на поместье Коннора, так можешь и передать Лиззи.

Озабоченность на лице Марка мгновенно сменилась смущением.

— Конечно, передам, — тихо сказал он и облегченно вздохнул. — И еще раз извини, Нора, что я поднял этот вопрос.

— Значит, именно по данной причине она избегает встреч со мной?

— Нет, дело не только в этом. Понимаешь, она не просто убита горем. Она до сих пор в шоке и никак не может справиться с собой. Они с Коннором выросли вместе и много лет были неразлучны. Ты же знаешь, что их родители умерли, когда они были совсем юными.

— Марк, просто из любопытства, — осторожно спросила Нора, — что Коннор оставил ей в своем завещании?

Марк потупился и долго смотрел на кончики сверкающих черных туфель.

— Нора, я не имею права разглашать подобные сведения.

— А ты имеешь право огорчать женщину, которая так любила Коннора, да еще перед самым началом поминальной службы?

Чувство вины мгновенно вытеснило у Марка чувство профессионального долга.

— Элизабет должна получить две трети поместья, включая и сам дом, — сказал он виноватым голосом. — Я же сказал, что они были очень близки с детства.

— А остальное? — поинтересовалась Нора.

— Две двоюродные сестры Коннора в Сан-Диего получат крупные суммы денег, а остальное будет передано на различные благотворительные цели.

— Очень хорошо, — сказала Нора, явно удовлетворенная.

— Да, неплохо. В этом случае Коннор поступил благородно. Впрочем, он довольно часто проявлял свое благородство.

Нора задумчиво кивнула.

— Коннор был прекрасным парнем, Марк. Нам уже пора войти в церковь, не так ли?

Служба прошла просто великолепно. Она была грустной и чрезвычайно трогательной. Да и сама церковь Святой Марии вместе с прекрасно оформленным зданием загородного клуба «Слипи Холлоу», расположенным неподалеку от церкви, было самым подходящим местом для подобной церемонии.

Во всяком случае, именно об этом говорили Норе участники похорон. Никакого официального приема соболезнований, естественно, не предполагалось, но люди подходили к ней и выражали искреннее сочувствие по поводу неожиданной смерти жениха. Среди них оказались друзья Коннора и деловые партнеры — их Нора хорошо знала раньше, но были и такие, о которых она только слышала. Были и совсем незнакомые Норе люди — они просто представлялись и выражали соболезнования по поводу столь тяжелой утраты.

И все это время — как в самой церкви, так и на кладбище — Элизабет Браун держалась на расстоянии и не подходила к ней. Впрочем, Нора не упрекала ее в таком странном поведении и не жаждала выслушать от нее слова сочувствия. Сестра Коннора и так оказала ей немало любезностей. А самое главное заключалось в том, что она напрочь отмела все подозрения в причастности Норы к смерти брата, убеждая собеседников, что в случае заключения брака Нора получила бы от мужа многомиллионное состояние.

И только в доме Коннора в Уэстчестере, где собрались почти все участники траурной церемонии, чтобы почтить память друга, Элизабет наконец-то подошла к Норе.

— Я обратила внимание, что ты совсем не пьешь, — сказала Лиззи. — Даже в такой печальный день.

Нора стояла с большим фужером, наполненным прозрачной пузырящейся жидкостью.

— Нет, я пью иногда, но сегодня предпочитаю минеральную воду.

— У нас до сих пор не было возможности поговорить по душам, — тихо произнесла Элизабет. — Я хочу поблагодарить тебя за подготовку и проведение похорон. Сомневаюсь, что мне удалось бы сделать все это самой. — В ее глазах появились слезы.

— Не стоит благодарности, — отмахнулась Нора. — У меня это получилось лучше, поскольку я живу здесь. Точнее сказать, проживала в этом доме, но...

— Я знаю, Нора, — прервала ее Элизабет. — Честно говоря, именно об этом я и хотела поговорить с тобой.

Тут мимо них прошел один из деловых партнеров Коннора по Гринвичу, и Элизабет замолчала, чтобы он не мог подслушать их разговор.

— Знаешь что, — предложила Нора, — давай отойдем в сторонку.

Она провела Элизабет на веранду, где они остановились на ступеньках перед парадным входом. Теперь им никто не мог помешать. «Настало время для откровенных признаний?» — подумала Нора.

— Так вот, — осторожно начала Элизабет, — я разговаривала с Марком Тиллингэмом, и он сообщил, что Коннор завещал этот дом мне.

Реакция Норы была просто блестящей.

— Правда? — вполне натурально удивилась она. — Ну что ж, прекрасно. Я очень рада, что он останется в вашей семье, Лиззи.

— Да, это действительно хорошо, — согласилась с ней Элизабет. — Мне теперь осталось лишь бросить все свои дела и переехать сюда. — Она сделала многозначительную паузу и понуро повесила голову, не находя в себе сил, чтобы продолжить разговор. Слезы ручьем текли по ее щекам. — Но я не могу этого сделать.